Бертлеф :
-- Это напоминает мне
историю, случившуюся со мной во времена моей авантюрной молодости, когда я
работал в порту докером. Завтрак нам разносила девушка с необычайно добрым
сердцем, не умевшая никому ни в чем отказать. Но за такую доброту сердца (и
тела) мужчины, как правило, платили скорее грубостью, чем благодарностью,
так что я был единственным, кто относился к ней с почтительной нежностью,
хотя как раз у меня с ней ничего и
не было. Моя нежность привела к тому, что она влюбилась в меня. Если бы
я в конце концов не переспал с ней, я унизил бы ее и причинил бы ей боль. Но
случилось это один-единственный раз, и я тут же объяснил ей, что
по-прежнему сохраню к ней самое нежное чувство, но любовниками мы не будем.
Она расплакалась, убежала, перестала со мной здороваться и еще откровеннее
стала отдаваться другим. Спустя два месяца она объявила мне, что беременна
от меня.
-- Значит, вы были в таком же положении! -- воскликнул трубач.
-- О, друг мой, -- сказал Бертлеф, -- неужто вы не знаете, что
происходящее с вами -- история всех мужчин на свете?
-- И как же вы поступили?
-- Я вел себя так же, как собираетесь вести себя вы, с одной только
разницей. Вы собираетесь разыгрывать перед Руженой любовь, тогда как я
действительно любил ту несчастную девушку, всеми униженную и обиженную,
которая впервые познала со мной, что такое нежность, и не хочет лишиться ее.
Я понимал, что она любит меня, и не мог сердиться за то, что она проявляет
эту любовь так, как умеет, пользуясь теми средствами, какие ей подсказывает
ее невинная подлость. И вот что я сказал ей: "Я знаю, что забеременела ты
от кого-то другого. Но знаю и то, что эту ложь ты употребила во имя любви, и
за эту любовь я хочу отплатить тебе любовью. Мне все равно, от кого у тебя
ребенок, но если ты хочешь, я женюсь на тебе".
-- Сущее безумие!
-- И все же, возможно, более плодотворное, чем ваши продуманные
действия. Когда я еще несколько раз повторил этой шлюшке, что люблю ее и
женюсь на ней даже с ребенком, она расплакалась и призналась, что обманула
меня. Сказала, что именно моя доброта позволила ей понять, что она
недостойна меня и никогда не сможет стать моей женой.
Трубач задумчиво молчал, а Бертлеф добавил:
-- Я был бы рад, если бы эта история могла послужить вам своего рода
притчей. Не пытайтесь разыгрывать перед Руженой любовь, а постарайтесь
действительно полюбить ее. Постарайтесь пожалеть ее. И даже если она
обманула вас, постарайтесь в этом обмане увидеть ее способ любви. Я уверен,
что она не устоит перед силой вашей доброты и сама все устроит так, чтобы не
причинить вам вреда.
Слова Бертлефа произвели на трубача сильное впечатление. Но когда он
более явственно представил себе облик Ружены, то понял, что путь любви,
указанный Бертлефом, проторить ему не дано; что это путь святых, а не
простых смертных.
Ружена:
эта девушка, пусть и старалась вполне добросовестно выполнять свои
обязанности, отнюдь не пылала любовью к пациенткам. Приведем три причины:
Зависть: они приехали сюда от мужей, от любовников, из мира бессчетных
возможностей, недоступных ей, хотя у нее и грудь красивее, и ноги длиннее, и
лицо правильнее.
Кроме зависти, нетерпение: они являлись сюда со своими далекими
судьбами, а она была здесь без судьбы, в прошлом году такая же, как и в
нынешнем; ее бесило, что отпущенное ей время в этом маленьком поселке
протекает без событий, и она, несмотря на свою молодость, постоянно думала
о том, что жизнь ускользнет от нее раньше, чем она вообще начнет ее
проживать.
И в-третьих: она испытывала инстинктивное отвращение к этому скопищу,
обесценивавшему отдельно взятую женщину. Ее обступала печальная инфляция
женских грудей, среди которых даже такие красивые груди, как у нее,
утрачивали ценность.
***
Еще вчера она верила в то, что говорил ей трубач. Верила не только
потому, что это было приятно, но и потому, что так было проще: она со
спокойной совестью могла отказаться от дальнейшей борьбы, на которую не
находила сил. Но когда сослуживицы высмеяли ее, она опять перестала ему
верить и думала о нем с ненавистью, ибо в глубине души опасалась, что у нее нет достаточно хитрости и упорства, чтобы завладеть им.
***
Нельзя сердиться на Ружену за то, что она не в духе. И все же почему ее
так возмутило, что Ольга не хотела сниматься? Почему она целиком слилась с
толпой толстых теток, встретивших приход мужчин веселым визгом?
И почему эти толстые тетки так весело визжали? Не потому же, верно,
что хотели покрасоваться перед молодыми людьми и соблазнить их?
Вовсе нет. Их показное бесстыдство было как раз порождено сознанием,
что никакой соблазнительной красотой они не обладают. Они были полны
неприязни к женской молодости и стремились выставить свои сексуально
непригодные тела, как едкую издевку над женской наготой. Безобразием своих
тел они хотели мстительно подорвать славу женской красоты, ибо знали, что
отвратительные и прекрасные тела в конце кон-
цов одинаковы и что отвратительное тело бросает тень на прекрасное,
шепча мужчине на ухо:
-- Смотри, это подлинная суть того тела, что околдовывает тебя! Смотри,
эти большие приплюснутые груди -- то же самое, что и те перси, которые ты
боготворишь!
Веселое бесстыдство толстых баб в бассейне было некрофильской пляской
над скоротечностью молодости, и было тем веселее, что в бассейне в
качестве жертвы присутствовала молодая девушка. Жест Ольги, обернувшейся в
простыню, они восприняли как саботаж своего злобного обряда и разъярились.
Однако Ружена не была ни толстой, ни старой, она была даже красивее
Ольги! Так почему же она тогда не встала на ее сторону?
Если бы Ружена решилась на аборт и верила, что ее ждет счастливая
любовь с Климой, она все воспринимала бы иначе. Любовь мужчины выделяет
женщину из толпы, и Ружена, блаженствуя, чувствовала бы свою неповторимую
индивидуальность. Она видела бы в толстых бабах недругов, а в Ольге -- свою
сестру. Она благоволила бы к ней, как благоволит одна красота к другой,
одно счастье к другому, одна любовь к любви другой.
Но прошлой ночью Ружена очень плохо спала и поняла, что не может
верить в любовь Климы, и потому все, что выделяло ее из толпы,
представилось ей обманом. Единственное, что было у нее, -- это
распускающийся росток в животе, охраняемый обществом и традицией.
Единственное, что было у нее, -- это пресловутая всеобщность женского удела, которая обещала ей вступиться за нее.
А эти женщины в бассейне -- они как раз и воплощали женственность в ее
всеобщности: женственность вечного деторождения, кормления, увядания,
женственность, смеющуюся над тем быстротечным мгновением, когда женщина
верит, что она любима, и чувствует себя созданием неповторимым.
Между женщиной, верящей в свою исключительность, и женщинами,
облачившимися в убор всеобщего женского удела, не может быть примирения.
После бессонной ночи, полной раздумий, Ружена встала (бедный трубач!) на
сторону последних.
доктор Шкрета. -- Светлые и темные волосы --
два полюса человеческого характера. Темные волосы означают мужественность,
смелость, искренность и активность, тогда как светлые символизируют
женственность, нежность, беспомощность и пассивность. Блондинка, стало
быть, вдвойне женщина. Принцесса должна быть белокурой. Поэтому женщины,
желая быть в высшей степени женщинами, красят волосы в блондинистый, но
никак не в черный цвет.
-- Было бы весьма любопытно знать, каким образом пигменты оказывают
влияние на человеческую душу, -- с сомнением сказал Бертлеф.
-- Речь не о пигментах. Блондинка непроизвольно уподобляется своим
волосам. Еще в большей мере это происходит тогда, когда блондинка на самом
деле перекрашенная брюнетка. Она хочет быть верной своему цвету и
прикидывается созданием хрупким, куколкой для игры, требуя по отношению к
себе нежности и услужливости, деликатности и алиментов; не умея ничего
делать своими руками, внешне она сама утонченность, а внутри хамство. Если
бы темные волосы стали всемирной модой, на свете жилось бы значительно
лучше. Это была бы самая полезная социальная реформа, какая когда-либо
осуществлялась.
***
У меня в комиссии
две бабы, представляющие народовластие; они страшны как война и потому на
дух не переносят всех наших посетительниц. А знаете ли вы, кто на свете
самые ярые женоненавистники? Женщины. Друзья мои, ни один мужчина, даже
пан Клима, которому уже две женщины пришили свою беременность, не
испытывает к ним такой ненависти, какую испытывают они к себе подобным. Как
вы думаете, ради чего женщины вообще домогаются нас? Ради того лишь, чтобы
уязвить и унизить своих сотоварок. Создатель вложил в сердца женщин
ненависть к другим женщинам, ибо хотел, чтобы род людской размножался.
***
Оглядев ее с головы до ног, он с серьезным, вдумчивым выражением на лице сказал:
-- С вашими данными было бы действительно обидно не иметь детей. У вас
красивые длинные ноги, хорошо поставленный таз, прекрасная грудная клетка и
очень приятные черты лица.
Затем он коснулся лица женщины, ощупал ее подбородок и сказал:
-- Отличная челюсть, все очень хорошо смоделировано.
Ощупал он и ее бедро:
-- У вас исключительно крепкие кости. Они просто светятся из-под ваших
мышц.
Доктор еще минуту-другую любовался своей пациенткой, обследуя ее тело;
она не возражала, не смеялась игриво, ибо серьезная заинтересованность
доктора отодвигала его прикосновения далеко за грань какой-либо порочности.
***
-- Большинство женщин ездят на этот курорт, чтобы вылечиться от
бесплодия. Что же касается твоей протеже, то было бы лучше, если бы она не
отличалась особыми способностями к деторождению. Ты видел ее обнаженной?
-- Упаси Боже, что ты!
-- Ну так посмотри на нее! Сисенки маленькие и свисают на грудной
клетке, точно две сливы. Все ребра видны. Мой совет на будущее: больше
внимания обращай на грудную клетку. Правильная грудная клетка должна быть
агрессивной, устремленной вовне, она должна расширяться, словно желая
поглотить как можно больше пространства. Но в противовес этому существуют и
грудные клетки, что пребывают в обороне, отступают перед окружающим миром и
подобны смирительной рубашке, которая все больше затягивается вокруг
человека, пока наконец не задушит его. Вот и у нее такая грудная клетка.
***
-- Конечно, -- продолжал Шкрета, -- очень трудно заставить людей при
совокуплении думать об интересах потомства. Но не в этом дело. В нашем веке
необходимо по-иному решить проблему разумного деторождения. Человек не
может до бесконечности смешивать любовь с размножением.
С этой мыслью Якуб согласился.
-- Тебя прежде всего, конечно, волнует вопрос, как освободить любовь
от размножения, -- сказал Шкрета. -- Что до меня, то речь скорее
о том, как освободить размножение от любви. Я хотел посвятить тебя в
свой проект. У меня в пробирке мое семя.
Тут наконец Якуб напряг внимание.
-- Что ты скажешь по этому поводу?
-- Превосходно! -- сказал Якуб.
-- Великолепно! -- сказал Шкрета. -- Так я вылечил уже многих женщин от
бесплодия. Учти, многие женщины не имеют детей лишь потому, что бесплодны
мужья. У меня богатая клиентура со всей республики, кроме того, в последние
четыре года я занимаюсь и гинекологическим обследованием женщин нашего
города. Подойти со шприцем к пробирке, а затем ввести в пациентку
животворящую материю -- сущий пустяк.
-- И сколько же у тебя детей?
-- Занимаюсь этим уже несколько лет, но у меня весьма приблизительный
учет. Случается, что я не могу быть уверенным в своем отцовстве, ибо иногда
пациентки, так сказать, изменяют мне со своими мужьями. Или разъезжаются по
своим городам, и я даже не знаю, успешным ли было мое лечение. Более точные
сведения у меня о здешних пациентках.
Шкрета замолчал, а Якуб погрузился в задумчивое умиление. Проект
Шкреты очаровал его и растрогал, ибо он вновь узнавал в нем своего
старинного друга и неисправимого мечтателя:
-- Наверное, прекрасно иметь детей от стольких женщин... -- сказал он.
-- И все братья, -- добавил Шкрета, и они снова двинулись в путь.
Они шли, дышали благоуханным воздухом и молчали. Затем Шкрета сказал:
-- Знаешь, я часто говорю себе: хоть многое нам в этой стране и не
нравится, мы все равно несем за нее ответственность. Меня страшно бесит,
что я не могу свободно разъезжать по миру, но свое отечество я никогда не
покинул бы. И никогда не оклеветал бы его. Пришлось бы сперва оклеветать
самого себя. Что сделал каждый из нас, чтобы оно стало лучше? Что сделал
каждый из нас, чтобы здесь можно было жить? Чтобы эта страна стала такой,
где мы чувствовали бы себя дома? Но дома... -- Шкрета понизил и смягчил
голос: -- Дома человек чувствует себя только среди своих. А поскольку ты
сказал, что уезжаешь, я решил сделать тебя участником моего проекта. У меня
есть для тебя пробирка. Ты будешь где-то на чужбине, а здесь будут
рождаться твои дети. И спустя десять, двадцать лет ты увидишь, какая это
будет замечательная страна.
|
Новости
Чаты
88:88 
