Архив

                         Что скажет почтенная публика, когда я взойду на эстраду,
                                  Весёлый такой, хорошенький, в брюках,   заглаженных вхруст?
                                  Я в зал нашвыряю задумчиво стихов с два десятка кряду,
                                  И мне подарят горшочек, а в нем целый розовый куст.
                           Михаил Сипер



Как-то с Сипером на пару
упились в лесоповал:
нам привиделся в угаре
1-й Адский фестиваль.

Вот как были мы в исподнем,
как киряли на крыльце –
очутились в преисподней
возле входа на концерт.

Там костры вовсю пылали,
хоть, по моему, без дров.
Дико грешники орали
и срывались с шампуров.

А кругом такие хари,
что не верилось глазам,
пели, жрали и бухали,
отпустивши тормоза.

И, на эти глядя рожи,
я подумал, как в бреду:
«Сипер – праведник, я - тоже.
Что мы делаем в аду?

И зачем нам эти рыла -
прямо ранний плейстоцен?»
Но у нас с собою было -
значит, слушаем концерт.

За оградою на сцене
проверяли звук и свет.
Но не божескую цену
драли черти за билет.

По карманам шарим с Мишкой -
денег нет, одна фигня.
Даже чековую книжку
зачитали у меня.

А бесплатно проломиться -
нет, увольте, мужики:
там такая дьяволица
отрывала корешки!..

От клыкастой этой бабы
стало нам нехорошо.
Даже хмель слегка ослаб, но,
слава Богу, не прошел.

Я врубил еще стопарик
и нащупал колею:
«Эй!» – кричу, - «Мы выступаем!
Он читает, я пою!»

Ошибиться каждый может:
вдруг открылась дверь в стене
и такие вышли рожи,
что не в каждом страшном сне...

Нас хватают два обдолбан-
ных рогатых бугая,
тащат к сцене через толпы
всякой швали и ворья.

И орут, слюною брызжа:
«Вот и славно, вашу мать!
В бога душу, в черта грыжу,
начинайте выступать!»

Заодно дают по морде.
Заодно крадут сандаль.
Я кричу: «Зачем мне орден?!
Я согласен на медаль!»

Что там в публике творится –
где Гоморра, где Содом!
В самый раз перекреститься,
но не с нашим же мурлом!

Сипер смотрит бледным взглядом:
«Что ж мне, блин, читать стихи?»
Отвечаю: «Миша, надо!
Это плата за грехи.

Запились, по мне, хоть в доску!
Раз уж гибнуть – так в бою!
Сипер, чем ты не Твардовский?
Чем не Байрон, мать твою?!»

Сипер выпрямился гордо,
смачно сплюнул в первый ряд,
и, косясь на козьи морды,
загундосил все подряд.

В зале тут же стихли вопли,
прекратился криминал -
весь кагал, развесив сопли,
жадно Сиперу внимал.

Своего дождавшись часа,
он поэзию творил,
и навоз его Пегаса
щедрым слоем зал покрыл.

Мне же сунули гитару,
чтоб без дела не сидел.
Я сыграл аккордов пару –
тут-то Сипер и запел.

И такое началось тут!..
Первый звук едва затих -
черти к выходу, как лоси,
понеслись, давя своих.

Сразу в зале стало пусто.
Вонь осталась, свет погас.
Как сказал бы Заратустра:
«Эта песня - не для масс.»

Мы задумались на тему,
как покинуть сей вертеп.
Тут вбежал какой-то демон
с криком «Тысяча чертей

отстегнули пол-зарплаты,
заплатили за билет,
чтобы слушать ваш проклятый
омерзительный дуэт?!»

И коленом волосатым,
перепачканным в говне,
врезал Сиперу под зад он,
а потом, конечно, мне.

Мы взлетели как из пушки -
любо-дорого смотреть,
поцарапали макушки,
о небесную о твердь...

И, по милости Господней,
оказались на крыльце
в том же самом преисподнем,
в коем начали процесс.

Да, пожалуй, было б хитро
так же выступить в раю.
И с тех пор я меньше литра
больше с Сипером не пью.

Ноябрь 2002