Гольдман Григорий

Две собаки, белая и чёрная,
Повстречались в ночь под Новый год…
Вот и всё. К чему это, о чём же я?
Спеть хотел заздравную, и вот…
Робкое начало и несмелое
Выдал я, извольте получить!
Буду петь про чёрное и белое.
Так и надо, незачем мельчить.

Белый снег и чёрные проталины,
Чёрный хлеб и белые стихи…
Улицы сугробами завалены.
Не по-новогоднему тихи.
И спешат торжественно прохожие,
Кто куда – кто в гости, кто домой.
Все они божественно похожие
Чёрной ночью, белою зимой.
Чёрный купол неба покорённого,
И арена белая земли –
Всё, как в цирке, даже роль ковёрного
Клоуна, кому-то отвели.
Взмах руки, все инструменты подняты,
Пробки вверх, и громкое «Ура!»…
В эту ночь все прощены и поняты
Тем, кто был весь вечер у ковра.
Будет длиться это представление
Триста шестьдесят четыре дня,
Вызывая в зале умиление,
На арену зрителей маня.
Кто-то робко заскулит под лавочкой,
Кто оторвёт хороший куш..
Вновь взмахнёт маэстро чёрной палочкой,
И оркестр сыграет белый туш.

Две собаки, чёрная и белая,
Подружились в ночь под Новый год.
Каждый день, одной дорогой бегая,
Не встречались до сих пор, и вот…
Вот на этом оборву я исповедь,
Впрочем, к чёрту громкие слова!
Всё мертво – жива одна лишь искренность,
Потому и жизнь ещё жива.

1980