Мирошенский Даниил

А было так: старушка отходила,
Уже запахло сыростью земной.
И мне казалось, будто видно было.
Как жизнь ушла через зрачок глазной.

Ушла, оставив тело на растленье,
Замкнув кольцо еще одной судьбы,
И стало старше наше поколенье,
Мудрее стали те, кто в доме был.

В окно стекало зарево заката,
И птицы щебетали на ночлег,
А ходики, как будто виновато,
Другим уже отсчитывали век.

Как к тамаде, прислушались мы к смерти,
Вокруг которой свой вели совет.
Она сказала: "Все идет по смете...
И дай вам Бог дожить до этих лет!

И дай вам Бог без мук таких болезней,
В которых я на помощь прихожу.
Я не вольна, но быть хочу полезней,
А долг есть долг и я ему служу.

Поэтому хозяйкой, а не гостьей
Хожу по свету и тоску глушу.
Я отдыхаю только на погосте,
А в основном кошу, кошу, кошу...

Стараясь быть при деле и на месте,
Я превращаюсь в верную слугу.
Собою честь спасая от бесчестья,
На поруганье не отдав врагу.

Честолюбивой, мне бывает лестно
Когда ножи куют и пули льют,
Когда двоим и то на свете тесно,
И мне гонца с депешей срочной шлют.

Когда выходят на меня поэты,
Сдержать не в силах благородный гнев,
Предпочитая подлости навета
На сей земле насильственный отсев.
Но удивляюсь глупости людской я,
Когда она торопит мой приход.
Как будто без меня вам мало горя
И только эта мера вас спасет!"

Я слушал смерть в минуту откровенья,
Уставшую от вечности своей —
Работницу телесного растленья,
Не властную над разумом людей.

В окно стекало зарево заката,
И птицы щебетали на ночлег,
А ходики, как будто виновато,
Другим уже отсчитывали век.