Горовиц Нахум

Давным-давно, во время оно,
Когда был полноводным Нил,
Вдруг стало плохо фараону,
Правитель скис и загрустил.
Придворный лекарь-чародей
Дневал и ночевал у трона.
Ни яд, ни пар, ни блеск камней
Не помогали фараону.
Светлейший открывал глаза,
Печальней не Бывало взгляда.
Тогда верховный жрец сказал,
Что рассмешить больного надо.
Заполонили двор шуты,
Танцовщики и запевалы,
Но были мертвыми черты,
Лицо улыбка миновала.
Тотчас гонцы явили прыть
Вещая громогласно в трубы:
Кто сможет светлость рассмешить,
Получит драгоценный кубок. И вот известные фигляры
Пришли из дальних регионов,
Но кувырки и тары-бары
Не рассмешили фараона.
Тогда у кованных дверей
В одежде скомканной и грубой
Предстал неведомый еврей
В надежде заработать кубок.
Глядела стража свысока
На молодого иудея,
Но выло велено пускать
Всех тех, кто потешать умеет.
Он забежал в священный зал,
Стал у сосуда Нефертити
И повелительно сказал:
Я спрячусь здесь, а вы ищите!
И с ловкостью залез в сосуд,
И тут же ухитрился скрыться,
Что чопорный, придворный люд
Скривил в недоумении лица.
Потом, опомнившись, стремглав,
Искать пустился прохиндея.
И даже фараон привстал,
И, хохоча, искал еврея.
Так исцелен выл фараон.
Вот всё, хотя заметить надо,
Что шут не получил награду,
А в колдовстве выл обвинен!
Жрецы на площади Великой
Толпе сумели объяснить,
Что шут заколдовал владыку,
Чтоб за награду исцелить.
Прошли эпоха за эпохой,
Но древняя жива затея.
Случись, что где-то станет плохо,
Как ищут заново еврея.