Клугер Даниэль

Вражеский лагерь огнями залит,
Что именинный торт.
Старый вояка по имени Шмит
Мрачен и зол, как черт:
Шведы из пушек по стенам палят
И готовят таран.
А у него – двенадцать солдат,
Горсточка горожан.

В городе жил один иудей,
Старый, полуслепой.
Слухи ходили, что он – чародей,
Знается с сатаной.
Шмит прошептал: "Не нужен мне рай,
Нечего мне терять!
Знаешься с чертом, еврей, – спасай!
Душу готов продать!"

"Что же, – ответил солдату еврей, –
Может, не нужен черт.
Ну-ка, приятель, шагай веселей,
Жди меня у ворот!
Я заколдую пули – а там
Ты положись на них…"
Каждую пулю поднес к губам,
Молвил над каждой стих.

Выстрелил первым красильщик Симон
И закричал: "Попал!.."
Выстрелом первым был поражен
Вражеский генерал.
Шведский трубач, заката алей,
Выдал хриплую трель.
Пули летели тучей шмелей,
Каждая – точно в цель.

Прежде, чем рухнуть с лестницы в ров,
Крикнул один ландскнехт:
"Чтоб я пропал, но таких стрелков
В мире, ей-богу, нет!.."
Был горожанами приступ отбит.
Шведам – кровавый бал.
И после боя растерянный Шмит
Так еврею сказал:

"Если б не чудо, старик, ей-ей,
Нам бы не сдобровать!"
Ты научил бы меня, еврей,
Так-то вот колдовать!
"Чуда в том нету, – ответил старик. –
Я поклянусь стократ.
Просто поверили вы в тот миг
В силы свои, солдат!"

В зале городской ратуши в немецком городе Кисингене долгое время хранилась статуя одного еврея, которому, как утверждают, город был обязан тем, что отбился от шведов, осаждавших Кисинген в Тридцатилетнюю войну. Предание гласит, что во время осады этот еврей чудесным образом лил пули, всегда попадавшие в цель.