Бяльский Игорь

                                  Мише Книжнику

Старенький доктор, в халате и в шапочке белой,
с чёрной клюкой продвигается по коридору.
Что за судьба его гнула и не одолела,
чёрное с белым оставив стороннему взору?

В чёрных ботинках, а правый чернее, в котором
ортопедия родная скрипучим укором - слышно? -
и в чёрных штанах, что по нынешним летам
брюками не назовёшь, обтянувшись вельветом.

Белые кудри из-под колпака, и рубаха
белая, из-под халата такого же цвета.
Только два цвета при нём, да и то, если это
можно цветами назвать без упрёка и страха.

Ну а теперь, никакой живописец, но чтобы
восстановить равновесие и справедливость,
а не затем, чтобы стихотворение длилось,
изобразить я попробую в храме хворобы
всею палитрой иные предметы и лица.

Очередь, будто из ряженых, ждёт и томится.
Плюши и замши сидят, кружева и мохеры,
кожи... И даже примерные пенсионеры,
пальмы, плакаты о гриппе и дизентерии,
графики роста, таблицы антропометрии,
вред табака, гонореи и прочей заразы -
всё разноцветно,
на радость уставшему глазу.

"Что за мораль? - удивится мой добрый редактор.
Не проповедует автор ли самолеченье?"
Юность моя чёрно-белая - старенький доктор,
кашляй, печалься, хромай, но живи во спасенье.