Бяльский Игорь

                         Алле Широниной

      - 1 -

Раннее лето. Январь.
Голые ветки в пыли.
Только белеют, как встарь,
горние горы вдали.

А в межсезонном низу
хмарь городская дрожит.
Солнце слепит этажи,
все обещая грозу.

Этих безумных щедрот,
наоборотных примет
здешний не видел народ,
может быть, тысячу лет.

И никакой старожил
не прояснит нечего.
Даже не хмурит чело,
если и помнил - забыл.

Что ему метеоблажь?
Разве он сторож зиме?
Весь его жизненный стаж
во всепогодной чалме.

В прорву сощуренных глаз
кануло столько чудес...
Что календарь, если здесь
Азия в душах у нас?

Даже спустившись в метро,
у электронных часов
чуем остывшим нутром
краденой вечности зов.

Даже в подземном раю,
где красота и уют,
до электронных минут
временность чуем свою.

Словно примчались вдогон
верхних миров колера,
выцветив каждый вагон:
хочешь не хочешь - пора.

Мрамором блещет перрон,
свищет состав голубой.
Мне до прощанья с тобой
только один перегон.

И улыбнувшись легко,
выдохнешь:
"Брось городить.
Не заходи далеко -
скоро тебе выходить."

      - 2 -

Что-то я замечтался, и вот -
даже спин не видать,
даже пыль от копыт
улеглась на разъезженных шлях.
Лишь молекулы пота
да стихающий топот в ушах.
Это скоро пройдёт,
а во всём остальном - благодать.

Листопад. И не важно,
в какой ускакали перёд
расторопные всадники -
кто им судья и пророк...
Я и сам накидался монет
на развилках дорог,
и орлов навидался, и решек,
и новых ворот.

Анекдот,
и фактический случай,
и жизненный путь -
можно всё рассказать
за какие-нибудь полчаса -
пошутить, и взгрустнуть,
и легко помянуть небеса...
Но о том, чего нет,
упаси и разок намекнуть.

И природа вокруг
примеряет открытый наряд.
Ах, как листья, прощаясь, горят -
не горюй, мол, братан!
Но очнулся и вдруг
прочитал на табличке: "Платан"
Я считал его кленом
двенадцать апрелей подряд...

Слава Богу, и счёт - позади.
И ковбойский сюжет,
роковой и заочный,
уже до конца пережит.
Я спускаюсь в метро,
и меня электричество мчит,
под землёй рассекая
кварталы непрожитых лет.

Эти бывшие дали,
в которых я гнал наугад
и любил невпопад
в кочевые свои времена.
...И проносятся влёт
юбилейнейших дат имена
и залётных фамилий
отмеченный мрамором ряд.

В заповедном вагоне
к тебе прикасаясь плечом
и почти не касаясь
крутых и всамделишных тем,
улыбнусь во спасение
всё-таки нервных систем.
Всё нормально идёт.
Никого.
Никогда.
Ни о чём.

1985