Кимельфельд Дмитрий

Вот и снова коричневый пёс
с грустным взглядом ковёрного клоуна
Свою лапу занёс, на хозяйский косясь поводок.
Гирька серого утра,
в медь трамвайного уха закована,
Тянет ходики дня, на которых грустит холодок.

Не приходит фонарщик давно,
Чёрный шарф и цилиндр его вылиняли,
Семь надежд в проводах,
словно галки, кричат на дворе.
Длинный дом замычал.
Из подъезда, как капли из вымени,
Потекли чьи-то лица, не видящие фонарей.

Мне бы в полдень на солнце повыть,
Ошалев от тоски, рваться с привязи,
И валяться в пыли, и жестянку зубами скрести...
И фонарщика звать,
шерсть плешивую в горечи вывозив,
Чтоб он тёплой рукой
вдруг погладил меня по шерсти.

Но густая спускается ночь
по ступенькам насупленной лестницы,
И проснувшиеся фонари, улюлюкая, гонят тихонь.
И толпятся вокруг мои улицы, словно наперсницы,
Будто это для них я похитил сегодня огонь.

Эта слава ночная моя
будет длиться недолго и трепетно –
До полоски зари и до первых трамвайных звонков...
И тогда только псы, ошалев от хозяйского лепета,
Будут сладкие слюни ронять со своих языков.